'Он поступил благородно', 'Благородный поступок'- говорим мы, когда встречаемся с проявлениями великодушия, бескорыстия, беззаветной вер¬ности долгу.
Благородство - это когда ты делаешь доброе незаметно, не ради призна¬ния и наград, как об этом хорошо сказано у Риммы Казаковой: «Как час¬то вся награда, за труды - сознание исполненного долга».
Вы знаете, что в годы войны тысячи советских людей отдавали свои сбережения на строительство танков и самолётов, чтобы приблизить по¬беду. Если бы они этого не сделали, их никто бы не упрекнул - люди и бeз того отдавали все силы для достижения победы над врагом.
Десятки тысяч доноров безвозмездно отдают свою кровь, чтобы спасти жизнь незнакомых им совсем людей. Их никто не заставляет этого де¬лать, и, если бы они не сдали свою кровь, никто бы их не стал укорять.
Когда лейтенант Шмидт принял командование восставшим флотом, пони¬мая обречённость восстания, им двигало благородство и верность долгу. Иначе поступить он не мог, он не смог бы сам себя уважать, если бы бросил моряков 'Очакова'.
С точки зрения сторонников 'здравого смысла', такая жертва была напрасной, но с точки зрения человеческого достоинства, чести, жизнь и гибель лейтенанта Шмидта для многих стала идеалом.
Когда два года спустя после изобретения радио А.С.Попов на одном из заседаний Русского физико-химического общества передал обычной те¬леграфной азбукой слова 'Генрих Герц', это было символично. Эти слова знаменовали место Герца и его работ в истории радио и благородство, присущее Александру Степановичу Попову, отметившему вклад своего ве¬ликого предшественника в открытие радио.
Когда известный польский педагог, врач и писатель Я.Корчак отказался покинуть своих воспитанников, шагнув вместе с ними в газовую камеру в лагере смерти в Треблинке, он ценою своей жизни утвердил благородство и преданность профессии.
'Я стою… я смотрю. Всем хорошо. Все спокойны. Значит, и я спокоен тоже!' Помните? Этими словами Тимура кончается повесть Аркадия Гайдара о ребячьем благородстве. Незаметная и бескорыстная помощь тем, кто в ней нуждается, по¬могает Тимуру и его команде становиться сильными, мужественными и благород¬ными людьми. Некоторые считают, что смысл тимуровского движения в тайне. Это неверно. Тайна может быть, а может и не быть (попробуйте в наше время в городе построить спортплощадку тайно, чтобы ни один человек не видел!), а вот бескорыстие обязательно. Без него нет, и не может быть тимуровского движения.
Не надо думать, что благородство проявляется в каких-то особых случаях.
Герой фильма 'Баллада о солдате' Алёша Скворцов едет в отпуск к матери в военное время и совершает множество великодушных, благородных поступков. Вот один из них. Фронтовой товарищ попросил Алёшу навестить жену и передать ей, что ещё может передать солдат с передовой! - три куска мыла.
Алёша нашёл дом, где живёт жена фронтового товарища, но в этом доме уже не ждут фронтовика - женщина связала свою судьбу с другим человеком. Алёша возвращается и забирает мыло, потому что не может простить предательства.
Отпуск короткий, времени в обрез, но Алёша находит в незнакомом городе отца фронтового товарища. Надо видеть слёзы гордости на глазах старика, получившего весточку от сына, чтобы оценить то, что сделал Алёша.
Вроде бы ничего особенного. Только вот отпуск у Алёши всего 7 дней, и, если бы Алёша не выполнил просьбу солдата, его никто бы не осудил.
Но есть свой собственный суд и собственное представление о чести и достоинстве, которые заставляли Алёшу тратить драгоценные дни отпуска, ради других. Выполнить простую, казалось бы, просьбу бывает подчас не так уж и легко, каждый из нас знает это по себе. Особенно, когда никто не видит, и не знает, не увидит и не узнает никогда. Если вы умеете ценить то, что возвышает че¬ловека и поднимает его в собственных глазах,- то вы на правильном пути.
ВОСПИТАННОСТЬ
Умение держать себя в обществе, учтивость, вежливость.
Никто не будет спорить с тем, что хороший производственник не должен быть грубым, а отличник, не уступающий места старой женщине, не достоин уважения.
Народный артист СССР Борис Бабочкин как-то говорил: Вы знаете, я преподаю во ВГИКе. И как-то узнал, что один студент уда¬рил девушку. Я не стал вдаваться в существо конфликта, не стал ждать, какие меры примет ректорат, я просто дал понять этому студенту, что его дальнейшее пребывание в институте невозможно. И он это понял, понял, что возврата к нам нет, и не может быть, и больше на занятиях не появлялся.
Но в элементарной невоспитанности молодых, наверное, всё-таки немало нашей вины, вины взрослых. Я помню, в дверях реального училища, где я учился, иногда стоял инспектор. Всем, кто был одет неряшливо, или небрежно, он говорил: 'Домой'. А сейчас приходишь во ВГИК, смотришь на абитуриен¬тов, и поражаешься: это же чёрт знает что! Сидят лохматые парни, девицы задрали ногу на ногу, дым столбом. Начинаешь с ними говорить и убеждаешься, что они всё-таки не хамы, они просто не понимают, что так нельзя, их никто не учил, как себя нужно вести.
Мне вспоминается Евдокия Дмитриевна Турчанинова. Любую предоставив¬шуюся возможность она умела использовать с необычайным тактом, чтобы прививать молодёжи правильное представление о том, как должно себя вести. Эту неблагодарную миссию, к сожалению, очень неохотно выполняют люди, которые по опыту, по рангу, по положению должны быть воспитателя¬ми молодёжи. Когда вновь поступивший в театр молодой актёр или актриса, проходя по коридору, здоровались с Турчаниновой небрежным кивком голо¬вы, она останавливалась и ласково отвечала: 'Здравствуйте! Меня зовут Евдокия Дмитриевна. А Вас как? Вы только что поступили в Малый театр? Поздравляю Вас! 'И дальше завязывался разговор, в результате которого эта молодая актриса или актёр уже на всю жизнь знали, что в театре (да и не только в театре) со старшими нужно здороваться не кивком головы, не беглым 'здравствуйте'.
Чувство ответственности за каждый свой шаг и поступок не¬разрывно связано с чувством свободы и независимости, свойственным каж¬дому мыслящему существу.
Много лет назад один учёный», Джон Локк, сказал: «в дурно воспитанном человеке смелость принимает вид грубости, учёность становится в нём педантизмом, остроумие шутовством, простота – неотёсанностью, добродушие - льстивостью. Хорошие качества составляют существенное богатство души, но только воспитанность служит для них оправой».
Как бороться с грубостью, хамством, цинизмом. 0дин человек придумал интересный способ 'перевоспитания' пассажиров в троллейбусе. Он вежливо спрашивает, ког¬да его нещадно толкают: 'Я Вам не мешаю?' - и результаты великолепные.
Антон Павлович Чехов, труженик, истинный интеллигент, с юности был озабочен вопросами нравственного и правового воспитания. В письме младшему брату он писал, каким условиям должны удовлетворять воспитанные люди:
1.Они уважают человеческую личность, а потому всегда снисходительны, мягки, вежливы, уступчивы.
2.Они сострадательны не к одним только нищим и кошкам. Они болеют душой и от того, чего не увидишь простым глазом. Так, например, если Пётр знает, что отец и мать седеют от тоски и ночей не спят благодаря тому, что они редко видят Петра (а если видят, то пьяным), то он поспешит к ним и наплюёт на водку.
3.Они уважают чужую собственность, а потому платят долги.
4.Они чистосердечны и боятся лжи, как огня. Не лгут они даже в пустяках. Ложь оскорбительна для слушателя и опошляет его в глазах говорящего. Они не болтливы и не лезут с откровенностями, когда их не спрашивают. Из уважения к чужим ушам они чаще молчат.
5.Они не унижают себя с той целью, чтобы вызвать в другом сочувствие, потому что всё это бьёт на дешёвый эффект, пошло, старо, фальшиво.
6.Они не суетны. Их не занимают такие фальшивые бриллианты, как знаком¬ства со знаменитостями. Истинные таланты всегда сидят в потёмках, в толпе, подальше от выставки. Даже Крылов сказал, что пустую бочку слышнее, чем полную.
7.Если они имеют в себе талант, то уважают его. Они жертвуют для него по¬коем, женщинами, вином, суетой. Они горды своим талантом.
8.Они воспитывают в себе эстетику. Они не могут уснуть в одежде, видеть на стене щели с клопами, дышать дрянным воздухом, шагать по оплёванному полу. Они стремятся укротить и облагородить себя.
И т.д. Таковы воспитанные. Чтобы воспитаться, недостаточно прочесть только Пикквика и вызубрить монолог из Фауста.
Тут нужны беспрерывный дневной и ночной труд, вечное чтение, штудирование, воля. Тут дорог каждый час'
М.Катаева
МАЛОДУШИЕ
Слабость воли, упадок духа, нерешительность.
'...На далёкий сибирский прииск прилетела группа эстрадных артис¬тов. Контрабасист Лёва Бебенин любил рыбалку. Он шёл и насвистывал джазовую мелодию Карадимчева. Шёл к речке. И вдруг впереди и чуть справа, рядом с лужей воды, что-то тускло мелькнуло. Он замер как на поклёвке, ещё не успев что-либо осознать, даже скосить в ту сторону взгляд, по смутному всплеску души поняв, что нашёл самородок... Втянув голову в плечи, он медленно оглянулся. На дальних грудах земли щерились металличес¬кими частями бульдозеры. Самородок лежал в намытой дождём коричневой жиже, и та грань, что сверкнула, была срезана наискось бульдозерным но¬жом'.
Лева Бебенин, трусливо оглядываясь, схватил самородок, который весил, наверно, не меньше килограмма. Дико улыбаясь, он сунул самородок в швейцарскую сумку и напролом пошёл через кусты.
Самородок он мог сдать в кассу прииска. А мог сам реализовать золото и получил бы за него - Лёва прикинул в уме - целую 'Волгу'. И он не сдал золото в кассу. И стал думать о том, как довезти его до Москвы, как убе¬речь от всякого взгляда, как не попасть в отдел хищений, в мили¬цию.
'Получалось так: сдай самородок в кассу - живи спокойно. Но знал, что об этом пожалеет, и ещё больше будет жалеть, когда над ним бу¬дут измываться приятели собутыльники, коллеги. Сдать так, чтобы никто не узнал, вряд ли удастся. В газете напечатают, прославят дураком на весь Советский Союз. Он не мальчик, изнанка жизни ему знакома, он может себе представить все опасности липкой от страха тропы подпольной торгов¬ли золотом. Но он не украл, а нашёл. И всего один раз. Такие подарки судьба повторять не будет.
А в это время бульдозерист Николай, по прозвищу Большой, нашёл вторую половину самородка и отнёс в кассу. Следователь занялся поисками первой половины.
Лёва Бебенин прилетел в Москву. Было раннее утро. 'Город был пуст.
Его посыпал мелкий дождик. Асфальт блестел как отполированный, и на асфальте стоял милиционер в форме. При виде милиционера у Бебенина вдруг мучительно сжало живот, и ему захотелось одного: закутаться в
брезент и тайком уехать обратно на прииск, ночью положить самородок в ту самую ямку, забыть про всё.
'Выкину!' -дико подумал Беба... .
- Выкинуть никогда не поздно, - сказал чуть слышно мерзкий с хри¬потцой голос'.
И он послушал этот мерзкий голос и стал искать врача-протезиста, который вставляет золотые зубы, чтобы продать ему золото. Первый же врач выгнал его из кабинета. Нашёлся потом такой, что не выгнал, а ве¬лел прийти вечером с золотом. Предусмотрительный Беба отколол кусо¬чек золота, пришёл вечером, но в подъезде дома его ждал 'доверенный тех¬ник, знаток уголовного мира'. Беба испугался, еле успел вскочить в про¬езжавшее мимо такси.
Проскитавшись напрасно по Москве, Лёва Бебенин решил ехать в Среднюю Азию. Там, казалось ему, живут богатые люди, покупающие своим жёнам золотые мониста. Однако золотых монист он не увидел. Пошёл на базар, там встре¬тил старика-узбека, того самого, который, казалось, был нужен: 'в папахе и всё такое'.
'Золото купишь?'- спросил напрямик Беба и положил перед ста¬риком «образец товара». Сморщенный старик молчал, и глаза его из-под дикарской папахи смотрели на пьяного Бебу с непостижимым спокойстви¬ем восточного мудреца. Его опять постигла неудача. Он уже оставлял сумку с самородком в гостинице, он уже почти ненавидел его и, безуслов¬но, себя. Жить окончательно не хотелось.
Наконец он приехал к Аральскому морю. Растрескавшаяся, как чугун, почва, одинокий кустарник. Душа его, утратившая в передрягах последних месяцев остроту чувств, отнеслась к этому тихо и вяло. Ни тревоги, ни страха. На темя безжалостно давило солнце, и тишина давила на бара¬банную перепонку. Через 4 часа ходьбы по раскалённому солнцу он до¬брался до одинокой хижины. Он почти утратил человеческий облик. Старик - казах принял его за полупомешанного.
Конец Бебенина печален. Его жизнь лёгкого музыканта, компанейского парня, изъездившего с гастролями многие города, закончилась. До поры до времени бесхарактерность, потенциальная трусость и не мешали ему жить - он был в группе, им руководили и прочее. Но вот жизнь поставила его перед решительным выбором: проявить мужество, стойкость или дать волю корыстным чувствам, смалодушничать. И он не устоял.
А теперь возьмём другой характер, другого человека, другую ситуацию, пожалуй, противоположную.
Представьте себе человека, прослужившего много лет на границе. Он прирождённый следопыт, разведчик, такой Дерсу Узала. Вся его жизнь, характер, привычки, интересы, склонности подчинены профессии защитника границ нашей Родины. Это его жизнь, его призвание. И вдруг, в 33 года, в самом расцвете сил - пулевое ранение на границе, и он не может не только слу¬жить - вообще нигде работать. Старшина сверхсрочной службы Калиткин оказался не у дел. Его бросила жена. И он начал опускаться, попивать, но вовремя одумался, совладал с собой и нашёл себе новое дело - вместе с медицинской экспедицией отправился в высокогорные районы на поиски особо ценного сырья - мумиё. Без оружия, один, он оказался рядом с грани¬цей в том труднодоступном районе, где даже не было погранпоста (именно из-за непроходимости местности).
И вдруг он точно запнулся: прислонённые к камню, лежали два тюка. Они были хорошо упакованы, с налобными ремнями - так в горах переносят гру¬зы контрабандисты. Калиткин чувствовал, что сейчас они не видят его. Либо ушли наблюдать за границей, либо просто отсыпаются в безопасном месте, допустим в пещере.
Калиткин увидел большую, метра в два, глыбу и быстро, но не торопясь, залёг за ней. Вероятно, контрабандисты, или кто там они есть, пришли сю¬да на рассвете. К грузу они вернутся на закате, часа через полтора - два. В сумерках, подойдут к границе в знакомом месте, и будут выжидать интервал для броска.
Вернуться и предупредить он не успеет. Если контрабандисты идут без оружия, он их возьмёт на испуг. Если они с оружием...
Калиткин сидел за камнем терпеливо и спокойно, как терпеливо и спокойно он провёл многие часы, дни и недели своей жизни на границе. Два года его болезни были ничтожным мигом, кратковременным отпуском, и сейчас он снова находился в строю при выполнении задачи, к которой был подготовлен.
...Как он и знал, нарушители пришли перед закатом. Их было трое, все похожие на колхозников - в ватных халатах, белых бумажных штанах и кожа¬ных сапогах с резиновыми калошами - обувь чрезвычайно удобная для ходьбы по камням. На груди у двоих 'колхозников' болтались короткие иностран¬ные автоматы. Калиткин с удовлетворением отметил, что автоматы без шпи¬онских штучек – глушителей. Крик в погранзоне - это одно, выстрел - уже совершенно другое. В вечернем воздухе выстрел разносится далеко.
Двое взвалили на спину тюки, третий, видимо хозяин груза, принял у одного автомат и пристроился сзади. Калиткин знал, что главное - выиграть единый психологический миг, когда у нарушителей не выдержат нервы…
Калиткин ждал, когда все трое приблизятся к стене осыпи для подъема. Так требовал расчёт. Они подошли.
Он резко скомандовал: 'Стой! Руки вверх! 'Все трое с мгновенной реакцией бросились за камни, освободившись от груза. Калиткин тотчас увидел два автоматных ствола, неуверенно ищущих цель. Он и не рассчитывал, что они поднимут руки. Он откинул мысль с той минуты, как увидел оружие. Не те люди. Но теперь позади них была стена, впереди на тропе он, страшный Калит¬кин. Так и требовалось. Выполняя намеченное, Калиткин выбросился из-за камня и стремительно кинулся к автоматным стволам. Бросок должен быть впечатляющим, он должен пугать. На бегу Калиткин сунул руку за отворот куртки как бы за гранатой или пистолетом и с острой мгновенной радостью ещё успел увидеть дрожащие вспышки очереди. Грохота, разнёсшегося над вечной тишиной погранзоны, он не услышал, потому что второй раз в жизни лег на камни умирать, выполнив жизненное предназначение. Теперь оконча¬тельно.
Таков второй характер из второго рассказа. Оба рассказа принадлежат перу писателя Олега Кунаева, хорошего писателя, мужественного человека, который, прежде чем стать писателем, познакомился с жизнью в условиях тайги и Севера, в условиях трудной работы геолога. Рассказы его - собрание героев, попавших в 'крайнюю ситуацию', когда проверяется прочность чело¬веческого духа. Над его письменным столом висел листок с отпечатанным на нём текстом стихотворения. Вот эти стоки.
Владей собой среди толпы смятенной,
Тебя клянущей за смятенье всех,
Верь сам в себя наперекор вселенной
И маловерным - отпусти их грех;
Пусть час не пробил, жди не уставая,
Пусть лгут лжецы - не снисходи до них;
Умей прощать и не кажись, прощая,
Великодушней и мудрей других.
Умей мечтать, не став рабом мечтанья,
И мыслить, мысли не обожествив;
Равно встречай успех и поруганье,
Не забывая, что их голос - лжив;
Останься тих, когда твоё же слово
Калечит плут, чтоб уловлять глупцов,
Когда вся жизнь разрушена и снова
ты должен все воссоздавать с основ.
Умей поставить в радостной надежде
На карту всё, что накопил с трудом,
Всё проиграть и нищим стать, как прежде,
И никогда не пожалеть о том;
Умей принудить нервы, сердце, тело
Тебе служить, когда в твоей груди
Уже всё пусто, всё сгорело,
И только воля говорит: «Иди!»
ВОЛЯ
Одна из функций человеческой психики, выражающаяся, прежде всего во власти над собой, управ¬лении своими действиями, сознательном регули¬ровании своего поведения, упорство, настойчивость в деятельности, в преодолении встречающихся пре¬пятствий.
...Наши чувства – это конь, который вдруг, порой в силу непонятных причин, выходит из-под контроля наездника, встаёт на дыбы и мчится во весь опор, сломя голову, именно, как говорят, без узды. Вероятно, каждый человек испы¬тывал в своей жизни унизительные для него моменты, когда собственные твои чувства выходят из-под контроля и заставляют совершать нелепые поступки. Как потом бывает стыдно и неловко, когда эти чувства утихоми¬рятся, просто не знаешь, куда деться. Правда, есть настолько духовно невоспитанные люди, что, совершив тот или иной безобразный поступок, они не испытывают даже и угрызений совести и неловкости.
Как же научиться управлять этим конём - чувствами? Ведь они иногда по своей силе равны тринитрото¬луолу. Можно ли ими управлять и в какой степени надо ими управлять? Ведь именно чувства и дают главное наслаждение жизнью. Помните у Достоевского: ''Надо любить жизнь больше', чем смысл её.
Так какие же чувства следует в себе культивировать и какие подавлять?
Мне кажется, нет абстрактных хороших чувств и абстрактных дурных. Все они конкретны в применении к данным обстоятельствам. И вот здесь каждый человек должен определить необходимость своего поступка как выявления своих чувств. Мерилом, на мой взгляд, должно быть: если от этого другому (другим) будет хорошо, значит, это хорошо; если от этого мне будет хорошо, а другому(другим)плохо, значит, это плохо. Другого, более полного критерия, я себе здесь не могу представить.
Мало ли в человеке может быть разных: чувств, вплоть до самых низмен¬ных, которые он желал бы удовлетворить? Чаще всего эти чувства сдерживает страх строго наказания, возмездия. В современном обществе подобное сдерживающее начало необходимо. Но высшим, более действенным и чело¬вечным началом должен быть человеческий дух, определяющий полную гар¬монию личности. И, как ни парадоксально может это звучать в наше вре¬мя, дух этот может не находиться в прямой зависимости от образования и культуры.
Человек от рождения оснащён множеством приборов, как корабль, который отправляется в дальнее плавание. По этим приборам корабль совершает свой путь. Сломался один из них, и он может сбиться курса, а то и сесть на мель и потерпеть крушение. Умение бережно сохранить тонкие приборы, которыми наделяет нас природа при рождении, величайшее дело. Поломать их легче лёгкого.
Автор - Шуманкова С.А., Манкевич Н.М.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии